Казалось бы, частные изменения, которые происходят внутри российского политического организма, могут быть знаками серьёзных перемен, которые вовсе не явятся как «гром среди ясного неба».
Для оценки пути, который прошла новая Россия, достаточно сравнить, скажем, осень 1991 года с холодным летом 2017-го – потрясающим сегодняшним сообщением о пытках в тайной тюрьме ФСБ.
Дело даже не в том, соответствует ли реальности расследование или нет, а в самой сегодняшней российской атмосфере.
Трудно себе представить, что такое сообщение даже в форме слуха могло появиться в период падения СССР.
Но сейчас оно воспринимается как что-то такое, что вполне может иметь место. Не менее важно также то, что никто, верно, и не ждет, что информация о тайной тюрьме ФСЬ будет расследована. А если и будет, то скажут негласно – устами пропагандистов, что так, мол «террористам» и надо – законы здесь значения не имеют. Ещё, конечно же, сошлются на США – дескать, если им можно, то и мы не лучше.
Явления того же порядка – убийство Б.Е. Немцова и его формальное расследование, сообщения о десятках убийств в Чечне, жестокие приговоры участникам протестных акций, сообщения об участии «частных военных компаний» в сирийской войне, «ихтамнету» на востоке Украины, «выборы губернаторов» в сентябре 2017 года в регионах, семейственность среди высших руководителей, почти 20 лет у власти В.В. Путина, неистовство телевизионной пропаганды и др.
Дело даже не в беззаконии, не в том, что общество всё больше живет по неписанным правилам, а в динамике - нарастающей жестокости и её принятии неписанной нормой.
Кажется, что на сообщения «Новой газеты» о массовых убийствах в Чечне с приведением имён и фамилий, из российского политического класса откликнулся только Г.А. Явлинский. Может быть, кто-то ещё. Но массового возмущения, массовых требований расследования не было. В начале 90-х это было бы немыслимо.
Реальная жизнь общества всё больше отрывается от декларативного фасада.
Это происходит как бы толчками, небольшими движениями – то не вызывающими удивления, то шокирующими. По мере накопления изменений, декларативный государственный фасад осыпается – к нему привыкают, и сразу же начинается дальнейшее разрушение.
Общий вектор движения, во всяком случае, ясен – всё дальше от человеческой свободы, индивидуальности, уважения прав личности.
Причем, в этом движении участвуют совсем не только власти, но и все более разнузданная, потерявшая ориентиры перемен улица.
Не покидает впечатление, что изменения необратимы, что наступит момент, когда фасад рухнет и то, что является сегодня «скрытой моралью», обретет открытый, официальный статус, окончательно доломав остатки сопротивления варварству – то, что связывает пока ещё нашу страну с идеалами далекой уже второй половины 80-х.
Смута нарастает. Ожесточение усиливается со всех сторон. Страна всё дальше катится по склону, принимая это движение за изменения. Но внизу – пропасть, разрушение, мрак.
Для оценки пути, который прошла новая Россия, достаточно сравнить, скажем, осень 1991 года с холодным летом 2017-го – потрясающим сегодняшним сообщением о пытках в тайной тюрьме ФСБ.
Дело даже не в том, соответствует ли реальности расследование или нет, а в самой сегодняшней российской атмосфере.
Трудно себе представить, что такое сообщение даже в форме слуха могло появиться в период падения СССР.
Но сейчас оно воспринимается как что-то такое, что вполне может иметь место. Не менее важно также то, что никто, верно, и не ждет, что информация о тайной тюрьме ФСЬ будет расследована. А если и будет, то скажут негласно – устами пропагандистов, что так, мол «террористам» и надо – законы здесь значения не имеют. Ещё, конечно же, сошлются на США – дескать, если им можно, то и мы не лучше.
Явления того же порядка – убийство Б.Е. Немцова и его формальное расследование, сообщения о десятках убийств в Чечне, жестокие приговоры участникам протестных акций, сообщения об участии «частных военных компаний» в сирийской войне, «ихтамнету» на востоке Украины, «выборы губернаторов» в сентябре 2017 года в регионах, семейственность среди высших руководителей, почти 20 лет у власти В.В. Путина, неистовство телевизионной пропаганды и др.
Дело даже не в беззаконии, не в том, что общество всё больше живет по неписанным правилам, а в динамике - нарастающей жестокости и её принятии неписанной нормой.
Кажется, что на сообщения «Новой газеты» о массовых убийствах в Чечне с приведением имён и фамилий, из российского политического класса откликнулся только Г.А. Явлинский. Может быть, кто-то ещё. Но массового возмущения, массовых требований расследования не было. В начале 90-х это было бы немыслимо.
Реальная жизнь общества всё больше отрывается от декларативного фасада.
Это происходит как бы толчками, небольшими движениями – то не вызывающими удивления, то шокирующими. По мере накопления изменений, декларативный государственный фасад осыпается – к нему привыкают, и сразу же начинается дальнейшее разрушение.
Общий вектор движения, во всяком случае, ясен – всё дальше от человеческой свободы, индивидуальности, уважения прав личности.
Причем, в этом движении участвуют совсем не только власти, но и все более разнузданная, потерявшая ориентиры перемен улица.
Не покидает впечатление, что изменения необратимы, что наступит момент, когда фасад рухнет и то, что является сегодня «скрытой моралью», обретет открытый, официальный статус, окончательно доломав остатки сопротивления варварству – то, что связывает пока ещё нашу страну с идеалами далекой уже второй половины 80-х.
Смута нарастает. Ожесточение усиливается со всех сторон. Страна всё дальше катится по склону, принимая это движение за изменения. Но внизу – пропасть, разрушение, мрак.
Comments