Или афоризм самого его проткнёт насквозь, насадив грубым чеком на свой железный, равнодушный штырь. Как с мединской «рашкой-говняшеой». Заставив автора неуклюжего языка-переростка, оставленного на второй год, смущённо потеть очками, открывать по-рыбьи немой рот, махать ватными руками, да длинными ногами в коротких и узких брюках. Поздно.
Остаться в истории афоризмом – высокий класс.
Юрий Николаевич Афанасьев, ушедший сегодня из жизни, для всех памятен «агрессивно-послушным большинством», брошенным в зал заседаний Верховного Совета СССР 27 мая 1989 года.
Три слова.
Кажется, мало. Но весят больше толстых, скучных книг. Потому что впитали в себя многое. Может быть, это резюме всей жизни в этой стране. Вся её изнанка и покрышка. Самая суть.
О ком они? Только о всегда согласных? Как бы это было просто!
Может, они, если и не совершенно «вне времени», то всё еще живут - не только в далёком мае 1989-го, но и в нашей осенней, уходящей в небытие истории России.
Спали в красной книжке посреди забытых страниц, фраз и лиц сухим цветком-закладкой. Ушёл Ю.Н. Афанасьев, оставил книгу, развернули и увидели, что слова живы.
Какая лёгкая ирония. Каков прощальный подарок автора. В день прокатившихся по вчерашней стране кривыми колёсами выборов.
Слова из того же далёкого выступления Ю.Н. Афанасьева - «отупляющее голосование большинством». Слушайте, великие победители крымчадалы – это вам и о вас. Вовремя послушных. Правильно агрессивных.
И о вашем российском начальстве – застывшем в коченелом величии, заморозившем будущее страны. О вашем начальстве с красным поминальным советским подбоем тоже сказано - «сталинско-брежневский Верховный Совет».
Мы крутим слоновую белую лапу старого советского приёмника «Сириус».
Он дышит нам в лицо сквозь пыльную ткань тёплым и нервным хрипом давно ушедшего, спорившего, кричавшего заседательного советского зала. С его волнующей новизной, давно ставшей забытым, сморщенным, никому не нужным прошлым.
Вспыхивают в памяти яркие слова. Человека в строгом костюме на трибуне. Застывшей над пропастью зала.
Оскорблённого. Задохнувшегося тошнотой возмущения. Покрасневшего. Вскипевшего разом яростью.
Человек уходит с трибун, из залов, со сцен, из эфиров. В античную тишину всё сказавшего прошлого. С прямой, твёрдой, непроницаемой для взгляда спиной.
Он уходит, оставив нас наедине с плохими временами. Положив на стол, когда-то звеневшую, острую шпагу своих слов.
